Неточные совпадения
Коробкин.
В следующем году повезу сынка
в столицу на пользу государства, так
сделайте милость, окажите ему вашу протекцию, место отца заступите сиротке.
Мы пока кончили водяное странствие. Сегодня
сделали последнюю станцию. Я опять целый день любовался на трех станциях природной каменной набережной из плитняка. Ежели б такая была
в Петербурге или
в другой
столице, искусству нечего было бы прибавлять, разве чугунную решетку. Река, разливаясь, оставляет по себе след, кладя слоями легкие заметки. Особенно хороши эти заметки на глинистом берегу. Глина крепка, и слои — как ступени: издали весь берег похож на деревянную лестницу.
Делать с ними нечего, но положено отдать
в первом месте, где мы остановимся, для отсылки
в их
столицу, бумагу о случившемся.
«Куда же мы идем?» — вдруг спросил кто-то из нас, и все мы остановились. «Куда эта дорога?» — спросил я одного жителя по-английски. Он показал на ухо, помотал головой и
сделал отрицательный знак. «Пойдемте
в столицу, — сказал И.
В. Фуругельм, —
в Чую, или Чуди (Tshudi, Tshue — по-китайски Шоу-ли, главное место, но жители произносят Шули); до нее час ходьбы по прекрасной дороге, среди живописных пейзажей». — «Пойдемте».
Только по итогам
сделаешь вывод, что Лондон — первая
столица в мире, когда сочтешь, сколько громадных капиталов обращается
в день или год, какой страшный совершается прилив и отлив иностранцев
в этом океане народонаселения, как здесь сходятся покрывающие всю Англию железные дороги, как по улицам из конца
в конец города снуют десятки тысяч экипажей.
В столицах женщины получают, может быть, лучшее образование; но навык света скоро сглаживает характер и
делает души столь же однообразными, как и головные уборы.
Эта свобода,
в соединении с адским равнодушием мужей (представь себе, некоторые из них так-таки прямо и называют своих жен «езжалыми бабами»!),
делает их общество настолько пикантным, что поневоле забываешь
столицу и ее увлечения…
— Вздор!.. Наша Раиса всех
в один узел завяжет — вот увидите, — уверенно отвечала m-lle Эмма,
делая энергичный жест рукой. — Да если бы и смазали ее, невелика беда: не пропадем. Махнем
в столицу, и прямо объявление
в газетах: «Молодая особа и т. д.» Вот и вся недолга. По крайней мере, можно пожить
в свое удовольствие.
Несколько скучный, как бы страдающий головной болью, он привлекал очень немного иностранцев, и ежели тем не менее из всех сил бился походить на прочие
столицы, с точки зрения монументов и дворцов, то
делал это pro domo, [для себя] чтоб верные подданные прусской короны имели повод гордиться, что и их короли не отказывают себе
в монументах.
Расчет почтмейстерши был не совсем плох: молодая и чудовищно богатая петербургская покровительница пользовалась влиянием
в столице и большим почетом от губернских властей. Во всяком случае она, если бы только захотела, могла бы
сделать в пользу наказанного протопопа более, чем кто-либо другой. А захочет ли она? Но для того-то и будут ее просить всем обществом.
Все остальные театры и
в столицах и
в провинции
в это время молчали. Только предприимчивая Шкаморда ухитрялась по уездным городам и подмосковным фабрикам
делать то же, что и Вильде: ставить сцены из пьес
в костюмах. Она нанимала и возила актеров.
Между тем
в это же время Бенни, сталкиваясь с различными людьми
столицы,
сделал себе несколько очень хороших знакомств.
— Я имею и свое состояние… вы видите, я живу — и живу
в столице, — отвечал Хозаров, — но этого мало: имею же я некоторые способности, которые могу употребить на службу?.. И, наконец, у меня, Катерина Архиповна, две здоровые руки, которые готовы носить каменья для того только, чтобы
сделать Марью Антоновну счастливою.
Итак, это город Санкт-Петербург, что
в календаре означен под именем «
столица». Я въезжаю
в него, как мои сверстники, товарищи, приятели и соседи не знают даже, где и находится этот город, а я не только знаю, вижу его и въезжаю
в него."Каков город?" — будут у меня расспрашивать, когда я возвращусь из вояжа. И я принялся осматривать город, чтоб
сделать свое замечание.
«Пятидесяти копеек, — говорю, — не займешь, а не то что пятидесяти рублей — здесь не таковский город, а
столица. Были у тебя пятьдесят рублей
в руках — точно, да не умела ты их брать, так что ж с тобой
делать?»
Между нами сказать, я бы этой пиесы никогда не поставил: какой-то тривиальный фарс… смешна и больше ничего; но мне хочется это
сделать для
столицы —
в Москве она очень всех смешила; придется, может быть, своим знакомым написать, что у нас был спектакль, давали «Женитьбу», там этого и довольно: все восхитятся!
Царствуй с мудростию и славою, залечи глубокие язвы России,
сделай подданных своих и наших братии счастливыми — и если когда-нибудь соединенные твои княжества превзойдут славою Новгород, если мы позавидуем благоденствию твоего народа, если всевышний накажет нас раздорами, бедствиями, унижением, тогда — клянемся именем отечества и свободы! — тогда приидем не
в столицу польскую, но
в царственный град Москву, как некогда древние новогородцы пришли к храброму Рюрику; и скажем — не Казимиру, но тебе: «Владей нами!
Вихорев. Скажите,
сделайте одолжение, Максим Федотыч, бывали вы
в столицах?
— Просим любить нас, лаской своей не оставить, Аксинья Захаровна, — говорил хозяйке Данило Тихоныч. — И парнишку моего лаской не оставьте… Вы не смотрите, что на нем такая одежа… Что станешь
делать с молодежью?
В городе живем,
в столицах бываем; нельзя… А по душе, сударыня, парень он у меня хороший, как есть нашего старого завета.
— Неправда ли, неожиданный сюрприз, Ниночка, — говорил он, ласково улыбаясь. — А все мадемуазель Люда, благодарите ее… Я только вчера приехал по делу
в столицу, а она, желая
сделать вам сюрприз, попросила баронессу включить меня
в список приглашенных. Довольны ли вы таким сюрпризом, кузиночка?
Когда Панду окончил эту работу, он поехал
в столицу царя и, надеясь
делать там торговые дела, взял с собой большой запас золота. Караван, везший его драгоценности, был охраняем вооруженными людьми, но когда он достиг гор, то разбойники, с Магадутой, ставшим атаманом их, во главе, напали на него, побили охрану и захватили все драгоценные камни и золото. Сам Панду едва спасся. Это несчастие было большим ударом для благосостояния Панду: богатство его значительно уменьшилось.
Наскоро остановил он снегом кровь на лице и пустился
в обратный путь
в столицу. Теперь ему уже нечего было
делать в лесу, да и надо было торопиться
в путь, потому что слепым он должен будет пройти втрое дольше зрячего.
Театры так оживились и потому, что Наполеон III декретом 1864 года (стало, всего за полтора года до моего приезда
в Париж) уничтожил казенную привилегию и создал"свободу театров", то есть
сделал то, что император Александр III у нас к 1882 году для обеих наших
столиц.
— Так и так, братец, мне с тобою очень жаль расстаться, но ты сам видишь, что
в таком случае можно
сделать. Я тобою очень дорожу, но без войск
столицу тоже оставить нельзя, а потому тебе жить здесь невозможно. Ступай
в Киев и сиди там до военных обстоятельств.
В то время я про тебя непременно вспомню и пошлю за тобой.
В течение шести будних дней
в Меррекюле можно видеть только самых старых генералов,
в которых
столица уже не ощущает летом надобности, но они не
делают лета и
в Меррекюле.
То пригласит его мать
сделать честь пройтись с ее дочерью, не имевшей еще случая танцевать с таким ловким кавалером и выказать свои таланты, развитые
в столице.
С кончиною Петра I многое начатое им осталось неоконченным. Его преемники, Екатерина I и Петр II, ничего не
сделали для Петербурга. Петр II думал даже
столицу перевести снова
в Москву, как размышлял это и сын Петра I — Алексей, так трагически окончивший свои дни.
В непродолжительное царствование Петра II Петербург особенно запустел, и на Васильевском острове, который тогда называли Преображенским, многие каменные дома были брошены неоконченными и стояли без крыш и потолков.
Положение их было не из приятных, и они не знали, что им
делать и как появиться перед лицом монарха; они должны были бросить своих жен и спешить
в столицу.
Потом обратился к Кате, расспрашивал о впечатлении, сделанном на нее Холоднею, не позволяя себе ни малейшей насмешки насчет городского общества, как это обыкновенно
делают приезжие из
столиц в провинцию, и спросил, не скучает ли она о Петербурге.
Фебуфису было около тридцати лет, когда он сбыл с рук историю Марчеллы и потом
в течение одного года
сделал два безумные поступка: во-первых, он послал дерзкий отказ своему правительству, которое, по его мнению, недостаточно почтительно приглашало его возвратиться на родину, чтобы принять руководство художественными работами во дворце его государя; а во-вторых, произвел выходку, скандализовавшую целую
столицу.
«Немец» должен был войти
в силу и значение, и «духовные вышнеполитики», конечно, примкнуть к нему. Москва и все московское пойдет на убыль, и люди «чухонской
столицы», конечно, будут опять находить удовольствие
делать все, что можно
сделать наперекор Белокаменной.
Выходит, он
делал то самое, что ныне без всякой помехи и без запрета делается повсеместно так называемыми «ранними батюшками», т. е. безместными священниками, которые теперь беспрепятственно и свободно служат
в столицах и почти во всех больших городах ранние обедни, самоличное отправление которых городских священников, очевидно, затрудняет.